Гнездо ехидного эльфа

День Победы прошел, конечно. Но есть вещи, которые надо силком впихивать в дубовые головы наших "поцреотов". Читаю воспоминания фронтовика, не отретушированные и не приукрашенные. Писано, судя по всему, в 60е - но человек, считай, предвидел последствия того "неестественного отбора"...
http://www.belousenko.com/books/nikulin/nikulin_vojna.htm

Некоторые вещи просто невозможно не процитировать:

"Если бы немцы заполнили наши штабы шпионами, а войска диверсантами, если бы было массовое предательство и враги разработали бы детальный план развала нашей армии, они не достигли бы того эффекта, который был результатом идиотизма, тупости, безответственности начальства и беспомощной покорности солдат. Я видел это в Погостье, а это, как оказалось, было везде.

На войне особенно отчетливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в еще более открытой, омерзительной форме. Приведу пример. Из высших сфер поступает приказ: взять высоту. Полк штурмует ее неделю за неделей, теряя множество людей в день. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи приписали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения, то есть четырнадцатилетние, не подлежащие призыву в армию... «Вперрред!!!», и все. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода, или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие, восклицает: «Нельзя же гробить людей! Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь 76-миллиметровая пушчонка! Она его не пробьет!»... Сразу же подключается политрук, СМЕРШ* и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе». Тотчас же заполняют уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом, люди. А остальные — «Вперрред, в атаку!» «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!» А немцы врылись в землю, создав целый лабиринт траншей и укрытий. Поди их достань! Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат. Надо думать, эта селекция русского народа — бомба замедленного действия: она взорвется через несколько поколений, в XXI или XXII веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных.

Легко писать это, когда прошли годы, когда затянулись воронки в Погостье, когда почти все забыли эту маленькую станцию. И уже притупились тоска и отчаяние, которые пришлось тогда пережить. Представить это отчаяние невозможно, и поймет его лишь тот, кто сам на себе испытал необходимость просто встать и идти умирать. Не кто-нибудь другой, а именно ты, и не когда-нибудь, а сейчас, сию минуту, ты должен идти в огонь, где в лучшем случае тебя легко ранит, а в худшем — либо оторвет челюсть, либо разворотит живот, либо выбьет глаза, либо снесет череп. Именно тебе, хотя тебе так хочется жить! Тебе, у которого было столько надежд. Тебе, который еще и не жил, еще ничего не видел. Тебе, у которого все впереди, когда тебе всего семнадцать! Ты должен быть готов умереть не только сейчас, но и постоянно. Сегодня тебе повезло, смерть прошла мимо. Но завтра опять надо атаковать. Опять надо умирать, и не геройски, а без помпы, без оркестра и речей, в грязи, в смраде. И смерти твоей никто не заметит: ляжешь в большой штабель трупов у железной дороги и сгниешь, забытый всеми в липкой жиже погостьинских болот.
........

Почему же шли на смерть, хотя ясно понимали ее неизбежность? Почему же шли, хотя и не хотели? Шли, не просто страшась смерти, а охваченные ужасом, и все же шли! Раздумывать и обосновывать свои поступки тогда не приходилось. Было не до того. Просто вставали и шли, потому что НАДО! Вежливо выслушивали напутствие политруков — малограмотное переложение дубовых и пустых газетных передовиц — и шли. Вовсе не воодушевленные какими-то идеями или лозунгами, а потому, что НАДО. Так, видимо, ходили умирать и предки наши на Куликовом поле либо под Бородином. Вряд ли размышляли они об исторических перспективах и величии нашего народа... Выйдя на нейтральную полосу, вовсе не кричали «За Родину! За Сталина!», как пишут в романах. Над передовой слышен был хриплый вой и густая матерная брань, пока пули и осколки не затыкали орущие глотки. До Сталина ли было, когда смерть рядом. Откуда же сейчас, в шестидесятые годы, опять возник миф, что победили только благодаря Сталину, под знаменем Сталина? У меня на этот счет нет сомнений. Те, кто победил, либо полегли на поле боя, либо спились, подавленные послевоенными тяготами. Ведь не только война, но и восстановление страны прошло за их счет. Те же из них, кто еще жив, молчат, сломленные. Остались у власти и сохранили силы другие — те, кто загонял людей в лагеря, те, кто гнал в бессмысленные кровавые атаки на войне. Они действовали именем Сталина, они и сейчас кричат об этом. Не было на передовой: «За Сталина!». Комиссары пытались вбить это в наши головы, но в атаках комиссаров не было. Все это накипь..."

А это специально для тех, кто твердит упорно, будто "Красная Армия была белая и пушистая и никакого массового насилия не устраивала". Не в том дело, что объяснить это зверство нельзя - можно, и еще как. Особенно после зверств немцев. Но утверждать, что Красная Армия отличалась в сторону пушистости - идиотизм чистой воды.

"Войска тем временем перешли границу Германии. Теперь война повернулась ко мне еще одной неожиданной стороной. Казалось, все испытано: смерть, голод, обстрелы, непосильная работа, холод. Так ведь нет! Было еще нечто очень страшное, почти раздавившее меня. Накануне перехода на территорию Рейха, в войска приехали агитаторы. Некоторые в больших чинах. — Смерть за смерть!!! Кровь за кровь!!! Не забудем!!! Не простим!!! Отомстим!!! — и так далее... До этого основательно постарался Эренбург, чьи трескучие, хлесткие статьи все читали: «Папа, убей немца!» И получился нацизм наоборот. Правда, те безобразничали по плану: сеть гетто, сеть лагерей. Учет и составление списков награбленного. Реестр наказаний, плановые расстрелы и т. д. У нас все пошло стихийно, по-славянски. Бей, ребята, жги, глуши! Порти ихних баб! Да еще перед наступлением обильно снабдили войска водкой. И пошло, и пошло! Пострадали, как всегда, невинные. Бонзы, как всегда, удрали... Без разбору жгли дома, убивали каких-то случайных старух, бесцельно расстреливали стада коров. Очень популярна была выдуманная кем-то шутка: «Сидит Иван около горящего дома. "Что ты делаешь?"- спрашивают его. "Да вот, портяночки надо было просушить, костерок развел"»... Трупы, трупы, трупы. Немцы, конечно, подонки, но зачем же уподобляться им? Армия унизила себя. Нация унизила себя. Это было самое страшное на войне."

С днем снятия блокады!

Я вот не писала ничего в день снятия блокады. Не знаю, почему - просто как-то не смогла. Расстроилась очень - потому что сыну за несколько дней до этого рассказывала про всех членов семьи, которых так или иначе коснулась война, через 3 дня им задали писать сочинение "Моя семья и война" - а он ничего не помнит...Хотя бабушка моя, дитя блокадного города, еще жива и абсолютно вменяема, и в день снятия блокады мы сидели за столом все вместе, включая маманиного мужа-англичанина. Типа встреча на Эльбе. А ведь мамин отец и отец Питера воевали в Германии одновременно - только мой дед был артиллеристом на земле, а Питера отец - командиром бомбардировщика...
Вообще блокада - часть и моей жизни все равно. Я водила сыа в детский сад мимо дома, построенного уже после войны на месте разбомбленного. В этом разбомбленном доме как-то прятались от бомбежки моя прабабушка и бабушка (10ти лет). И в момент передышки решили бежать дальше, домой. Выскочили, побежали. А в тот дом, где прятались, - бомба...Я хожу мимо него с этим странным и жутким чувством, что вот меня могло бы не быть. Правда, не быть меня могло по куче разных причин - но вот он стоит как символ всего этого.
А когда мне было чуть больше, чем моему сыну сейчас, приходила домой старушка, и они долго разговаривали с моей прабабушкой на кухне. Она работала у моих чем-то типа няньки или домработницы перед войной, деревенская молодая деваха. Началась блокада - тоже у них осталась. И тайком проткнула дырочки в банках со сгущенкой, стратегическом запасе, и через дырочки выпила. Прабабушка, у которой на руках были ребенок, мать и тетка, деваху выгнала. Та выжила. И вот - через десятилетия мириться приходила. Помирились...
А мать с теткой прабабушке пришлось в больницу сдать. Они там умерли, конечно. Без шансов. За то, чтобы похоронить в отдельной могиле на Серафимовском, полбуханки пришлось отдать. Я даже не знаю, чему равнялись бы теперь эти побуханки - жизнь не измерить на дензнаки.
Еще очень хорошо помню, как соседка умерла, и наследники мебель во двор выбрасывали - лень тащить с 6го этажа. А родные мои говорили в это время на кухне, что она, оказывается, во время блокады нажилась - имела какой-то доступ к еде, золотом брала.
И каждый раз, как я читаю что-то вроде этого http://novayagazeta.ru/data/2010/045/00.html, я опять вспоминаю.

На самом деле - скорее, про современное отношение к нему. Стоит только посмотреть на комментарии к вот этому http://echo.msk.ru/blog/boltyanskaya/619662-echo/ - это примерно и есть то, что пугает меня более всего. Среди даже самых злобных комментариев можно найти и крупицы правды - скажем, репрессии безусловно были изначально направлены на тот же гадюшник большевиков и прочее, включая и тех людей, которые совершали реальные преступления - будь то банальная уголовщина или злоупотребление властью. Но вокруг этого строятся выводы о том, что "сидело в процентном отношении меньше, чем в современных США и РОссии", "сидели те, кого и надо было сажать - реальные вредители" - и в конечном итоге оправдывается, по сути, весь тогдашний режим.
...На днях умерла сестра моей бабушки. Той бабушки, котора сейчас живет у своей дочери в Америке. И которая бОльшую часть жизни прожила в СССР. Я, к сожалению, мало знаю ту часть своей родни (ее братьев и сестер и их потомков) - они живут далеко, мы с ними практически е пересекались. Но позвонить бабушке и поддержать ее надо было - она из того поколения своей семьи осталась со смертью сестры одна. Отчасти сознательно, я завела разговор о ее молодости и детстве. И где-то в процессе зашла речь о сталинской эпохе - на нее ведь пришлась как раз бабушкина молодость. Надо сказать, что она никогда о тех годах не распространялась - бабушка вообще человек, не склонный к откровениям. И в советские времена она жила очень даже успешной (в пределах СССР) советской жизнью - она преподавала французский, была долго завкафедрой иностранных языков в Новгородском Педагогическом, когда они перебрались из Иркутска. Имела возможность ездить за границу иногда - скажем, единственная в моей жизни кукла, которая произвела на меня впечатление, была ею привезена из Франции. И никакого явного инакомыслия она не проявляла - боже упаси. Но вот разговор - слово за слово - о ее юности получился таким. что я услышала от нее больше, чем за всю предыдущую жизнь. И поняла, что мне надо это записать - подробности могут забыться, а я этого не хочу.
Вряд ли мне удастся передать ее речь, да и перескакивали мы с одной темы на другую, так что связный рассказ прямо сейчас я даже пытаться написать не буду. Может, потом...

...Оказываеся, бабушка сначала поступила в Бауманку. Отучилась год и поняла, что не ее, ушла в изучение языков. При этом семья - брат, в частности, считала, что это стыдно, потому что "стране нужны иженеры". Очень показательно - иди в инжененры, даже если тебе это не нравится, и работу инженера ты вследствие этого делать будешь плохо. НО тогда, по ее словам, это воспринималось естественно - пропаганда была ой-ей-ей, люди совершенно искренне так считали. Удивительно, как у нее хватило воли пойти против течения.
Сталинское время - перед войной и сразу после. Страх. Постоянный страх. Она с ходу перечислаила мне с пару десятков родственников, друзей и знакомых, которые сидели. Кратко - "такой-то получил 10ку, так там и сгинул", "такой-то получил 8 лет, выжил - потому что повезло, его использовали по специальности на каком-то строительстве". Постоянный липучий страх. На мой вопрос -а за что, хотя бы формально, их сажали, бабушка в сердцах воскликнула - да ни за что. Часто это были люди, вообще никак не свзанные с властью или политикой. Простого доноса было достаточно ля ареста - и все это знали.
Сидела год и ее мать, моя прабабушка. Вот ее история - хороший ответ тем, кто ссылается на обоснованность арестов и статистику осужденных. Она так и не была осуждена. Как и большинство тех, кто сидел вместе с ней и выжил (почему - дальше). Они просто СИДЕЛИ. В тюрьме. Они не попали в ту статистику, ребята. Прабабушка, думаете, была работником ЧК или там еще каой-нибудь пламенной большевичкой. Неа. Зав. столовой на железной дороге. Ну что же, воскликнет апологет "сталинского порядка", ее навернка судили за то, что она проворовалась? Ну, во-первых, ее никто не судил. Ее просто арестовали - почему, неизвестно. Скорее всего донос, вплоть до доноса какой-нибудь бабы, желающей карьерного роста от поварихи до заведующей. Во-вторых, следователь требовал от нее признания (внимание!) "как она считала составы с боеприпасами и передавала сведения". Бил ее, как собаку (это буквальные слова моей бабушки). Год в камере в 14 квадратных метров, с еще 25ю (!!!) заключенными. Они там даже лежать на полу не могли - места не было. Прабабушка была полная - когда ее привели, в камере взвыли "ну куда еще тебя к нам!". Вышла через год - "как гвоздь" (опять дословно цитирую). Она так ни в чем и не призналась тому следователю. Выпустили так же без объяснений как и брали - только потому, что пришел Бери вместо Ежова (или кто там был по очереди? вроде сначала Ягода, потом Ежов), и начали избавляться от умопомрачительного количества безвинно арестованных. Да, многие из них остались живы - но разве это оправдывает режим, при котором такое было возможно? А сколько умерли в таких услових - они ведь тоже не попали в статистику осужденных?
У прабабушки было пятеро детей - слава богу, не младенцев уже тогда. С ними остался отец. По словам бабушки, он становился белее стены, когда слышал за дверью шаги - боялся, что пришли арестовать его, и дети останутся одни. Одна из сестер вышла замуж тогда (кстати, они с мужем прожили до конца жизни вместе) - так семья всегда считала, что муж ее совершил ПОДВИГ - рискнул, будучи командиром пограничников, жениться на "запятнанной" сидящей матерью. Впрочем, как бабушка говорит, все же это была Сибирь - поэтому меньше было явных репрессий в адрес детей и родственников посаженных, народ другой. Другой-то другой, но тут же сама рассказывает, как в школе ее работу похвалила учительница - и тут встал мальчик и сказал "что вы ее хвалите, у нее мать - враг народа". Заметим - мать НЕ ОСУДИЛИ. Грубо говоря, велось следствие (если можно "бил как собаку" назвать так). Бабушка до сих пор помнит фамилию того следователя - впечаталась, говорит. Теперь я тоже помню. Перегудов. Умер своей смертью, никто его не репрессировал. Но те, с кем я виртуально дискутирую, наверняка скажут, что он всего лишь делал свою работу. Ну да, бил смертным боем мать 5х детей, заставляя признаться, сколько вагонов с боеприпасами она пересчитала...
Отступая от темы - помню, мама рассказывала про прадеда по ее линии (бабушка, о которой речь в этом посте, по линии отца). Так вот он работал в суде. Не судьей, но на какой-то должности. Так вот, в 30-40е он оттуда ушел. Занялся коневодством. Наверно, он не мог выполнять ТАКУЮ работу - уж больно резкая смена деятельности...
...Бабушка никак не могла понять, как люди могут говорить то, что говорили мои коллеги. И как могли на Курской восстановить надпись со Сталиным. "Их бы туда" - вот что она только и могла на это сказать. "Они дураки, они не знают и не хотят знать - что такое жить в вечном страхе"...
...Может быть, когда-то мне придется дать прочитать этот пост моему сыну - если его будут учить такие...